"На мой взгляд, в христианстве не было ничего плохого. Меня все устраивало. У меня возникли вопросы, и я перестала чувствовать то рвение, которое я когда-то испытывала, будучи подростком, но я просто должна была уйти от этого, молиться и продолжать оставаться верной своим надеждам на то, что изменения придут в мою жизнь. Стремление к образованию изменило мою точку зрения".

Я молюсь, чтобы кто-нибудь прочитал мою историю, независимо от веры человека, я молюсь, чтобы раскрытая здесь тема послужила подчинению Божьей воле, и чтобы человек постоянно стремился к знаниям. Аминь.

Крики, разговоры на разных языках, хор в сопровождении органа Хаммонда B3, пианино, барабаны и прочее были частью моего религиозного воспитания. Чем громче были звуки, тем больше, как мне казалось, мы угождали Богу. Я была воспитана так, чтобы считать эти действия нормальными. Именно так постепенно вырастала моя церковь. Мой отец был и до сих пор является проповедником южных баптистов. В семь лет я посвятила свою жизнь Христу и меня покрестил отец в своей церкви. Моя сестра и зять являются служителями музыки в церкви, в которую мы пошли с моей мамой после развода родителей. Будучи подростком, я была полна рвения и почтения к Богу. И, таким образом, я хотела жить хорошей христианской жизнью, в которой я старалась быть похожей на Христа, как нас учили.  Я пыталась поделиться своими убеждениями с другими в надежде, что это спасет их; я просила, чтобы Иисус был в их сердце, чтобы его окончательная жертва могла смыть их грехи, и, таким образом, они могли вернуться к нему. На мой взгляд, в христианстве не было ничего плохого. Меня устраивало совершенно все. Но у меня возникли вопросы, и я перестала чувствовать то рвение, которое я когда-то испытывала, будучи подростком. Я просто должна была уйти от этого, молиться и продолжать оставаться верной своим надеждам на то, что изменения придут в мою жизнь. Стремление к образованию изменило мою точку зрения.

Моя сестра привела нас с мамой в эту новую церковь, которая стала нашим домом после развода родителей. Мы любили ее. Музыка была удивительной, проповедник был подобен Божеству и у нас был молодежный хор! Даже более важно то, что эти группы людей были в основном чернокожими, у них были микрофоны, которые делали музыку и проповедь очень громкой, и они были нам рады каждое воскресенье. В 16 лет, когда я с отцом была в горах, молодой белокожий проповедник, друг моего отца, остановился возле своего дома. Я познакомилась с ним, пожала ему руку и продолжила заниматься своими делами. Он разговаривал с моим отцом на кухне. Проповедник спросил, была ли я спасена, и мой отец ответил ему: да. Мужчина попросил поговорить со мной и позвал меня на кухню. Мужчина начал пророчить (практика передачи информации от Бога, которую Он сообщил одному человеку, чтобы передать кому-то еще). Он заявил, что я собиралась стать служительницей, и что буду говорить на языках более пылко, и что он найдет в моей церкви женщину, которая станет для меня наставником. Он завершил свое послание молитвой за меня и на этом все закончилось. Позже мы с отцом обсудили это, как мы обычно обсуждали духовные вопросы. Когда я вернулась домой, я помолилась и попросила Бога показать мне эту женщину, я попросила его о даре говорить на языках и о смелости подойти к моему  новому пастору и спросить его, могу ли я стать служительницей. В конце концов, произошли две из трех вещей. Я могла присутствовать на, как мы ее называли, "ходатайственной молитве", во время которой мы чувствовали, что молимся за тех, кого мы не знаем, на неизвестном, но божественном языке. Когда я описывала это посторонним, для них это звучало как бред (никому не в обиду). Я набралась смелости поговорить с пастором, и он позволил мне присоединиться к классу. Я была одной или одной из двух подростков, присутствующих в классе. Я очень гордилась этим. Одно задание заключалось в составлении проповеди, которую я представила пастору, и он сказал, что я проделала прекрасную работу!

В возрасте 17 лет класс, обучающий служителей, приостановили так надолго, что я успела поступить и окончить среднюю школу и уйти из колледжа. В то время, когда я училась в колледже, я все равно надеялась быть покорной Богу. Пастор молился за нас, за то, что мы будем верны нашим ценностям и моральным принципам, и он направил нас на наш путь. В колледже все было как в тумане. Не было никаких бурных интимных встреч. Я оставалась в стороне от футбольной команды, так как эти люди искали бурных встреч, также я не употребляла никаких наркотиков. Я попала в оркестр, посещала церковь, работала и училась. Я встречалась с двумя разными парнями в разные периоды моей жизни. В обоих отношениях мы обсуждали брак, как это было принято в соответствии с нашим учением, но, к сожалению, наши отношения закончились. Честно говоря, и те, и другие отношения разбили мне сердце.

На самом деле одни отношения шли к помолвке. Однако разрыв отношений вызвал во мне глубокую печаль, от которой я не могла отойти. Я закончила обучение, работала еще один год и затем переехала подальше (6 часов езды), чтобы выйти замуж. После того как я разорвала помолвку, я очень злилась на Бога. Я чувствовала, что сделала все, что он просил. Я поверила своему внутреннему чутью, которое я истолковала так, что Бог ведет меня, и случилось так, как случилось! (Оглядываясь назад, я понимаю, что отношения были сложными, но еще хуже, когда у вас нет навыков общения и вы не слушаете других. Именно так было со мной). Я лежала в постели и плакала несколько часов. Когда я почувствовала, что больше не могу плакать, я нашла снотворные, приняла несколько таблеток и попыталась заснуть на неопределенное время. Следующее, что я помню после того, как мне стало плохо, это то, что я звоню маме, и она говорит, что купила мне билет домой.

Прошло несколько месяцев, и я все еще была в подавленном настроении. Я встретила двоюродного брата, и он отвел меня к терапевту, который позже поставил мне диагноз сильного депрессивного расстройства, а также синдром дефицита внимания. Врач прописал мне лекарства и отправил на терапевтическую беседу, что помогло многим, у кого было такое же настроение. Прошло больше времени, и я была готова вернуться в церковь, вернуться в класс, обучающий служителей, и завершить то, что начала. Однако за пять лет, что я отсутствовала, они реорганизовали программу. Руководителем стал старший священник. Я подошла к нему с просьбой вернуться в класс. Он сказал, что сначала мне необходимо сделать другие вещи. В тот момент я вспомнила то время, когда была в школе и при попытке начать обучение служителей я получила тот же ответ. Никто никогда не говорил, что означают "другие вещи". Я ждала ... и ждала, но пока мне никто ничего так и не сказал.

Я пришла к более молитвенному мышлению, возможно, я неправильно услышала Бога. Возможно, мое призвание быть служительницей не было таким очевидным. Так что я ходила в церковь с верой и правдой, даже если моя вера начинала немного ослабевать. Был интерес начать танцевальное служение, и после создания соответствующего направления, меня "прослушали" и приняли. Мне это очень нравилось! Я чувствовала, что мои движения передают Богу то, что я не могу сказать. Это было способом донести послание о спасении через танец. В принципе, быть высокомерными или гордым никогда не было чем-то приятным или благочестивым, но я была талантлива для тех, кто этому не обучался. Люди замечали то, какими благословленными они были, когда видели, как я танцую. Наиболее подходящей реакцией всегда было "Слава Богу". Это должно было быть тем служением, о котором говорил Бог. Мне это очень нравилось, люди реагировали на мои танцы, члены команды не язвили и не злословили. Отлично. Но однажды в воскресенье, когда я внимательно слушала проповедь, у меня возникли вопросы о природе Бога, действиях Адама и Евы и о разуме. Они застряли у меня в голове на всю рабочую неделю. Я начала исследовать этот ряд вопросов, но это ужасно беспокоило меня. Потому что, если бы Бог знал все и знал, что мы будем грешить, то зачем бы он поставил дерево там, где оно бы в основном искушало нас, а по Своей природе он не искушает людей, Он это позволяет. И если говорить о том, что был Божественный план, почему бы Ему просто не простить Адама и Еву? Кроме того, почему бы Он требовал жертвы крови, чтобы заслепить Себя от наших грехов, которые, как я учила, были подтверждением смерти Иисуса как искупление за грехи. Что эта кровь может дать Богу? Один вопрос привел к другому. Эти немногие вопросы были в числе тех вопросов, которые я написала на нескольких страницах, чтобы попытаться найти ответы. Читая в интернете ряд собраний, в которых я искала истоки христианства, я перестала ходить в церковь. Я никогда не проделывала такую большую работу, скрывая свои чувства, и не собиралась начинать скрывать их от Бога.

Примерно в это же время я решила поступить в аспирантуру. Я вышла замуж, родила ребенка и спокойно шла по жизни. Вплоть до этого момента я преимущественно посещала школы и церкви для чернокожих. Я начала одну дисциплину, но перешла на другую, классы по которой в основном проходили в главном кампусе. На моем первом классе я наблюдала за людьми в комнате: за белокожими, чернокожими, азиатами, жителями Ближнего Востока и африканцами. Я была единственной чернокожей американкой. Кроме того, там были две мусульманские девочки, которые сидели вместе. Одна была беременна и оживленная; другая казалась спокойной и эрудированной. До этого мой единственный опыт общения с мусульманами был в средней школе - это было несколько парней, которые входили в организацию "Нация Ислама", и две девушки, которые носили платки, но на то время я не обращала на них никакого внимания.

В один из дней, когда я обращала половину внимания на своего преподавателя, а другую половину на непрекращающиеся мысли, которые я рассматривала с точки зрения веры и религии, я начала записывать свои мысли и вопросы. Слева возле меня сидела африканская сестра, у которой был интернациональный брак, и которая была христианкой. Я знала, что она гордится тем, что она христианка, и это приносило ей ту же самую радость, которая раньше была и у меня. Я передала ей листок бумаги, чтобы она попыталась ответить на мои вопросы. На перерыве она попыталась ответить на вопросы о Троице, о грехе и покаянии, но по какой-то причине, заповеди, о которых она говорила, и которые я знала, теперь я понять не смогла. Эрудированная, спокойная мусульманская девушка сидела за христианской девушкой. Я передала ей те же записи. К моему удивлению, она написала ясные и конкретные ответы. Ее язык тела был утонченным; она не начала все отчаянно расписывать, чтобы попытаться обратить меня в свою веру, как это сделала другая сестра. Она написала некоторые веб-сайты, на которые я могла бы зайти, и на которых было более подробное объяснение. ЧТО СЕЙЧАС ПРОИЗОШЛО? Почему я вообще спросила об этом мусульманскую девочку? Возможно, я просто снова засомневалась в своей личности? Если бы я была служительницей, с теми ясными ответами, которые она мне дала, как бы я могла разделить с ней Евангелие и обратить ее в свою веру? Так как она была изначально из другой страны, она не имела ни малейшего понятия о искуплении или триедином Боге.

Однажды дома, после того как я сделала записи и когда мой муж ушел на работу, я захотела зайти на веб-сайты, посвященные Исламу. На большинстве сайтов была размещена одинаковая информация. Сайты, которые казались странными, о контактной молитве Salat к примеру, явно содержали не ту информацию, которую я искала. Хвала Аллаху, оглядываясь назад, я понимаю, что я искала эти ответы тогда, когда некому было объяснить мне смысл прочитанного, и что я набрела на информацию, которая не касалась Ислама. Я посмотрела все, что смогла найти. Я стала одержимой религией и поиском того, что являлось правильным. Я пришла к выводу, что должен быть лишь один Бог. Я читала про атеизм, но естественный мир, человеческое тело, сила внутри нас, что делает нас теми, кто мы есть, это все слишком сложно, чтобы быть каким-то космическим совпадением или делом случая. Все сводилось к иудаизму или Исламу.

Между тем, когда закончились семестры, моя личная жизнь начала рушиться. Я представила мужу информацию в пользу Ислама. Ему это не понравилось. Он не говорил со мной два дня. Когда он был готов к разговору, он заявил, что не понимает, откуда я все это взяла и почему я хочу проводить так много времени в школе или со школьными друзьями. С его полным неодобрением и осознанием того, что он не примет эту веру, я изучала все в тайне. С двумя младенцами, постоянным еканьем в сердце и аналогичным внутренним чувством относительно вопросов, которые меня волнуют, я должна была принять некоторые решения. Однажды ночью я наблюдала онлайн за человеком, который принимает шахаду или свидетельство о вере. Я начала бесконтрольно плакать, и до сих пор я не знаю, почему и что я тогда чувствовала. Несколько дней спустя я тоже приняла эту веру в одиночку. Я сделала это три раза в разное время, чтобы быть уверенной.

Во время моего поиска существовало много мнений относительно религии и веры. Большинство людей, которые были атеистами, агностиками или отступниками Ислама видели несправедливость или испытали некоторые трудности, которые они возложили на Бога. Я была уверена, что этого делать не буду. Я рассмотрела все аргументы, чтобы отказаться от своих нечестивых заявлений относительно Бога, когда я злилась на Него, и я верила, что в любом действии, которое я совершила, основываясь на каком-то чувстве веры, не было никакой вины Бога. Я слышала рассуждения о том, как люди, чья вера мала, больше поддаются тем, кто может обратить их в свою веру. Я не считаю, что так случилось и в моем случае. Я бы больше предпочла занять такую позицию, что я всегда искала то, что Бог хотел, чтобы я сделала. Хотел ли Он этих движений тела для поклонения: чем громче, тем лучше? Планировал ли Он разделить нас по цвету или культуре? Несмотря на ряд вопросов и клиническую депрессию, я чувствую, что я обязана принять наиболее логичное, здравое и четкое решение. Я хотела бы сказать, что жизнь стала легче, что в моей жизни были бабочки и радуги, и я жила долго и счастливо, но это не мой случай. Мой брак закончился, и, конечно, я остаюсь единственной мусульманкой в семье. Я борюсь с молитвами, с тех пор как моя концепция поклонения совершенно поменялась. Многие возвращаются и рассказывают о том, как они достигли такого мира через молитву или как у них было это внутреннее чутье в сердце, но для меня это было борьбой. Мои личные конфликты как мусульманки связаны с культурой по отношению к вере и чувством того, что я просто остаюсь совсем одна, одетая в платок, ради моих убеждений. Тем не менее, самое прекрасное для меня после того, как я стала мусульманкой, –  это то, что, наконец, я ответила на вопросы. Это приносит мне много мира и делает мою борьбу лишь мгновением по сравнению с пользой, которую я получила.