Со временем запрет на ссудный процент стал восприниматься как не более, чем религиозная догма, от которой следовало избавиться. Религия была уже не вправе управлять экономикой. Как выразился историк и экономист Ричард Тауни: «Средневековое мировоззрение пыталось рассматривать экономические дела как часть иерархии ценностей, верхом которых была религия»[1]. В то же время, причины, побуждающие изменить отношение к ссудному проценту, носили не чисто экономический характер. Лоренс Деннис говорил: 

«Аристотель, Римское Католичество, иудейская Тора – все они запрещали выдачу ссуды под проценты или осуждали проценты как ростовщичество. Это явление получило развитие в средних веках в основном из-за правителей, которые были не в состоянии собрать достаточно средств для войны и других общественных нужд. Вопреки современному пониманию, ссуда  возникла не как способ финансирования торговли. Венецианские, голландские, ганзейские, британские и прочие купцы вплоть до семнадцатого века финансировали свои дела  с помощью капитальных вложений партнеров»[2].

Далее Деннис говорит:

«Католические канонисты не осуждали прибыль от торговых дел, ренту за землю, продажу плодов, собранных с земли, или иной капитал. Они осуждали получение денежного процента на денежную ссуду. В период Реформации ссудный процент был рационализирован, в основном, протестантами, чтобы в некоторой степени вызвать возражение канонистов. Католическая Церковь никогда не отказывалась от своей позиции по отношению к ростовщичеству, но она дозволила ссуду на основе некоторых допущений. Эта нравственная уступка Католической в дальнейшем сформировала образ мысли и поведения в современном обществе»[3].

Рационализацию, упоминаемую Деннисом, можно наблюдать в ряде комментариев к Библии. Более поздние ученые с легкостью закрыли глаза на тексты Ветхого Завета, недвузначно порицающие ссудный процент.[4] Например, Генри  в Кратких Комментариях к главе Левит 25:37 пишет:

«Закон, все-таки, обязывает, но он не относится к тем случаям, когда деньги берутся взаймы на покупку земель, торговли либо прочего благоустройства, ибо вполне разумно, что ссудодатель делит выгоду с заемщиком. Закон здесь призван лишь облегчить участь бедных, для которых порой получить ссуду без процентов ровня дару».

Данное объяснение вполне опровержимо, так как ссудный процент никогда не имел ничего общего с разделением выгоды. Будь то правдой, исчезли бы многие отрицательные стороны ссудного процента.  Далее в комментариях Джеймсона, Фоссета и Брауна пишется:

 «Ростовщичество строго порицалось (Псалтирь 15:5; Иезекииль 18:8;17), однако этот запрет не может считаться применимым к сегодняшней практике деловых людей, дающих и получающих вполне законный размер ссудного процента».

Как же от «строго порицаемого» ростовщичество стало неприменимым к «практике современных деловых людей»? Такой резкий скачок не имеет логичного объяснения. Также в комментариях к стихам 19-20 (Второзаконие, 23) Джеймсон, Фоссет и Браун пишут:

«Не отдавай в рост брату своему…иноземцу отдавай в рост… Израильтяне жили в простом обществе, поэтому побуждали давать в долг друг другу по-дружески, не рассчитывая на прибыль. Но с чужеземцами дело обстояло иначе: они занимались торговлей, брали взаймы, чтобы преумножить свой капитал, и вполне уместным было ожидать от них платы ссудного процента»

И вновь не представлено ни единого подтверждения в пользу данного заявления. (Но, похоже, есть мнение, что священный текст не может ясно выразиться без посторонней помощи). На самом деле, известный экономист Пол Самюэльсон изъявил желание подтвердить комментарий к Библии. В своей работе по экономике он пишет: «Скорее всего, библейские изречения против процента и ростовщичества подразумевают ссуду, взятую с целью потребления, а не с целью сделать вложение»[5].

Как только «ученые» перестали возражать, зарождающаяся тогда экономика взяла на себя задачу оправдать ссудный процент. Это, однако, оказалось сложнее, чем виделось в начале. Хаберлер был безусловно прав говоря:

«Теория ссудного процента долгие годы была слабым местом экономической науки. Объяснение и определение  размера процентной ставки до сих пор порождает среди экономистов  больше разногласий, нежели любая другая отрасль общей экономической науки»[6].

На самом деле, среди экономистов «не существует ни одной адекватной или общепринятой теории процента, способной разумно пояснить причину его возникновения»[7].